Джереми РобинсонДемоны Антарктоса
Посвящается отцу
Благодарности
Моя жена Хиллари принадлежит к тому типу женщин, которые составляют счастье человека, избравшего профессию писателя. Я не мог бы пожелать себе лучшей спутницы жизни. Она всегда и во всем поддерживает меня. Когда я сам себе казался безнадежным, Хиллари вдохновляла меня, и я снова брался за перо, день за днем оттачивая мастерство. Сегодня я чувствую уверенность в своих силах, и мне хочется поблагодарить ее за то, что она неизменно была рядом.
Моя дочь Аквила очень похожа на меня в детстве. Она неистощима на выдумки и шалости, без устали фантазирует, у нее кипучее воображение! Каждая наша совместная прогулка превращается в увлекательное путешествие. И я говорю своей дочери спасибо — за то, что она вытаскивает меня из кабинета, чтобы я мог ненадолго оторваться от работы и увидеть мир ее глазами.
Мой сын Соломон — самый веселый мальчик на свете. Он способен заразить радостью всех вокруг, и его неизменная улыбка озаряет сиянием даже самый мрачный день. У Соломона редкий дар возвращать людям хорошее настроение. Иногда это совершенно необходимо. Поэтому своим успехом я во многом обязан сыну.
А еще я очень признателен моим друзьям и первым читателям — Стэну и Лиз Трембли, Брайану Домбровски, Кейти Крисп, Саре Валери, Уолтеру и Таре Элли, Кристоферу и Эйми Улетте, Фрэнку Феррису, Карен Купер, Марку Байерсу и Тому Манговану — за их неизменное участие и то прекрасное время, которое мы провели вместе.
С теплом вспоминаю и Аквилу Коллиган (девушку, в чью честь мы назвали нашу дочь) — это она стала прототипом главной героини романа Мирабель Уитни. Кроме того, именно Аквила была первым ребенком, пробудившим во мне отцовские чувства.
Спасибо Джеймсу Роллинсу, Стиву Берри, Стиву Олтену, Стелу Павлоу и Скотту Сиглеру — выдающимся писателям — за поддержку и аннотации, украсившие мою книгу.
Впрочем, «Антарктос» не вышел бы в свет без Тима Шульта, издателя «Вэрайанс паблишинг», — он поверил в меня так сильно, что не только захотел напечатать мои книги, но и с головой нырнул в деловые отношения со мной. Думаю, впереди у нас долгий творческий путь.
И наконец, что бы я делал без своих близких? Кроме семейных отношений нас связывает крепкая дружба, и я хочу, чтобы каждый из них услышал от меня теплые слова. Папа, мама, Мэтт, Сэнди, Коул, Джош, Ариана, Эли и Авиа Грейс, именно с вами я делился творческими планами, и вы никогда не отказывались дать мне добрый совет.
О, прошу прощения, я совсем забыл, что у меня есть другие родственники, заслуживающие моей искренней признательности, — Роджер, Кейти, Аарон, Стасия, Джейсон, Кейти и Алекс. Признаться, я нередко подшучивал над ними… но, по крайней мере, шутки были смешными, а мои близкие всегда сохраняли чувство юмора, даже в сложные моменты жизни.
И наконец, нельзя не упомянуть Винсентов, моих дорогих и любимых дальних родственников, о которых я прежде говорил, что их слишком много, чтобы всех перечислить… Но сегодня я непременно сделаю это! Спасибо Бет, Хит, Эли, Чаку, Лауре, Шону, Андреа, Лили, Оуэну, Вайолет, Сету, Эмили, Брейди, Валери, Дарреллу, Элизабет, Исааку, Кэтрин, Джареду, Патрисии, Джиму, Джерри, Кейтлин, Клиффу, Марсии, Бекки, Джону и Беву. Отдельная благодарность Марку (которого я «убил» в предыдущем романе) и Кэтрин (Кэт), чья судьба описывается на страницах этой книги.
Чем быстрее развивается цивилизация, тем быстрее она умирает, чтобы ее место заняла другая.
Если бы Антарктида была музыкой, ее бы написал Моцарт. Если бы произведением живописи, ее сотворил бы Микеланджело. Если бы творением литературы — то ее бы создал Шекспир. И тем не менее она нечто еще более значительное и великое; единственное место на земле, которое остается таким, каким должно быть. Надеюсь, нам никогда не удастся ее приручить.
Антарктида представляет собой последнее белое пятно современной цивилизации. Она полна тайн, которые нам еще предстоит раскрыть, и призов, ждущих своего часа. Она умная женщина, которая прячет свои самые дорогие сокровища под юбкой из льда, и лично мне очень хотелось бы под нее заглянуть.
Великий Боже, это ужасное место.
Мертвые не оживут; рефаимы не встанут, потому что Ты посетил и истребил их, и уничтожил всякую память о них.
Пролог
— Твое ослиное упрямство становится опасным. Мы рискуем замерзнуть здесь до смерти.
— Эйми, ты знаешь, что означает твое имя?
— Разумеется. Возлюбленная.
— А тебе известно, кого еще так называли?
— Нет, Меррилл, неизвестно.
— Фрейю. Богиню любви и плодородия в скандинавской мифологии.
— Если ты думаешь, что я сейчас способна к любовным играм, можешь отправляться прямо в ад. Я родила тебе одного ребенка. И не намерена снова через это проходить.
— Ты имеешь в виду процесс рождения или зачатия?
— И то и другое, если не заткнешься.
— Ты неправильно поняла мои слова. Я только имел в виду, что Фрейя, скандинавская богиня любви, жила в очень холодной стране. Но, несмотря на холод, была очень любящей… и плодовитой… ой!
— Все твои обширные знания о Древнем мире не изменят того факта, что я смертельно замерзла и хочу есть, а до лагеря — целых пять миль.
— Только не бей меня больше. Я мог бы разрубить эту фоссилию[1].
— Меррилл, ветка пролежала в огромном ледяном кубе миллион лет. Я думаю, она…
— Знаешь, возможно, она не такая древняя. И ты наверняка путаешь Антарктиду с Арктикой. Антарктида — континент… Подо льдом есть земля.
— Клянусь, я…
— Что?
— Небо!
— Господи… Что происходит?
— Меррилл?
— Заверни эту фоссилию, а я возьмусь за другую сторону. Привяжи покрепче!
— Не выходит! Меррилл!
— Эйми?
— Я не вижу тебя сквозь снег!
— Я здесь!
— Я ничего не вижу.
— Брось фоссилию. Иди на мой голос!
— А что это за шум?
— Не обращай внимания. Где ты?
— Меррилл, я… ой!
— Эйми? Продолжай говорить, чтобы я мог тебя найти! Эйми? Эйми!
СМЕЩЕНИЕ
Глава 1
Ангуте становилось все страшнее с каждым новым ударом весла, который уносил его каяк, сделанный из кости и кожи тюленя, в просторы Северного Ледовитого океана. Его воды были до странности спокойными. Мышцы охотника сводило судорогой, но не от холода. Он трясся от мучительного напряжения, ожидая, что с минуты на минуту из глубины поднимется кит. Кит, которого нужно убить. В пятьдесят семь лет справиться с шестидесятифутовым горбуном, а затем отбуксировать тушу к берегу было очень непросто, но Ангута не думал об этом. Мечта его жизни должна исполниться — это все, что его волновало.
Рукой в перчатке он стиснул копье с костяным наконечником, не обращая внимания на боль в артритных пальцах. Когда же чудовище всплывет на поверхность? Ангута три дня гнался за ним, питаясь только копченым лососем. Если он не убьет горбуна сейчас, ему придется вернуться с пустыми руками. А затем снова отправиться в одинокое плавание вдали от родных берегов. Нет, только не это.
— Плыви ко мне, кит, — пробормотал он сквозь толстый шарф, прикрывавший рот. — Плыви, я окажу тебе честь, подарю быструю смерть.
Ангута знал, что если он с первого удара попадет в глаз, копье проникнет в мозг и гигант умрет мгновенно. В противном случае животное потащит каяк за собой, и начнется многочасовое сражение. С одним гарпуном на морского зверя охотились только инуиты, и Ангута оставался единственным мужчиной в племени, который еще не добыл своего кита, хотя каждый год, с тех пор как ему исполнилось девятнадцать, выходил в море в поисках добычи. Он проклинал себя за то, что нашел, должно быть, самого крупного горбуна во всем океане. Ангута надеялся, что ему попадется неопытный двухлеток, которого совсем недавно пестовала заботливая мамаша, а вместо этого наткнулся на матерого самца, возможно, своего ровесника.
Утешало одно — он совсем не мерз. Шкуры, которые испокон веков спасали инуитов от холода, — карибу, медвежья и тюленья — укрывали охотника с головы до пят. Кроме того, за долгие годы бесплодной охоты Ангута убедился в пользе многих вещей, привезенных на Аляску европейцами, поэтому под мехом были непромокаемый костюм и термобелье военного образца. Глаза защищала маска, которая не только согревала кожу, но благодаря темным стеклам приглушала ослепительное сияние солнца на льду.
Он окинул взглядом гладкую поверхность воды, в которой, как в зеркале, отражалось небо, но не заметил ни малейшего движения. Его мысли унеслись вслед за парящими облаками. Ангута представил, как его жена Элизабет, француженка из канадского Квебека, кормит собак. Когда-то подобный брак считался большой редкостью, но теперь многое изменилось. А поначалу Ангуты сторонились, не могли простить, что он женщинам своего племени предпочел чужую. Однако неприязнь сородичей Ангуты не помешала им с Элизабет произвести на свет пятерых детей, и теперь у них семеро внуков. Ангута отчаянно скучал по семье и жалел, что их нет рядом и они не охотятся на кита вместе. Почему бы и нет? Его женитьба и дети-полукровки — разве это не нарушало обычаи его народа? Одним обычаем больше, одним меньше…
Глава 2
Глядя на флягу, которую он держал в руках, Дмитрий пожалел, что в ней вода, а не водка. Но желание почувствовать на языке чистый жар спиртного сразу же пропало. А ведь еще год назад все было иначе… К тридцати семи годам Дмитрий понял, что стал законченным алкоголиком. Кого могло это удивить в России, где люди от пьянства мерли как мухи? Наверное, каждый третий русский отдавал богу душу, зажав бутылку в руке, и Дмитрий Ростов смирился с тем, что его ждет такая же судьба… пока не встретил ее. Вику. Викторию Петрову.